Нас других уже не будет

Интервью Никиты Чернорицкого: «Обращение к чужим воспоминаниям – это своего рода энергетический вампиризм. Автор выставки в «БИЗОNе» о попытках написать портрет пустоты и переосмыслить Вермеера

«Каково это – оказаться в облачном хранилище и быть увековеченным, сохраненным, проанализированным?...»

Галерея «БИЗON» откроется по новому адресу, на Пушкина, 20, необычной выставкой о тотальной документации реальности

Новое пространство галерея современного искусства «БИЗON» откроет завтра, 8 августа, проектом «Нас других уже не будет». 7 перспективных художников, уже блеснувших на топовых ярмарках, представят свои визуальные личные дневники в самым разных форматах: живопись, графика, инсталляции, видео-арт, скульптура… Куратор, искусствовед Алина Сосновская, рассказала арт-директору галереи, как потомок «Кукрыниксов» через образы деревьев ностальгирует о детстве, проведенном в Литве, почему стоп-кадры видеонаблюдения оказались на керамической плитке, откуда взялись динозавры в современном Санкт-Петербурге и с чем связан феномен возрождения самиздата.

«Мне стало интересно, могут ли наши воспоминания быть объективными»

— Алина, твой кураторский проект имеет особое значение — этой выставкой открывается новое пространство «БИЗОNа». Многие помнят твой предыдущий успешный проект у нас — выставку «Я рядом. Яратам». Чем ты будешь удивлять казанскую публику в этот раз?

— Спасибо большое, что помните выставку «Я рядом. Яратам». Это, наверное, один из моих любимейших проектов, которые я делала как куратор. Новая выставка, которую я курирую в «БИЗONе», называется «Нас других уже не будет». Она о субъективном восприятии нашей действительности, о том, как в принципе формируется парадигма истории, формулируются новости, через какую призму мы пропускаем события, которые с нами происходят. А также о том, могут ли наши воспоминания быть объективными.

— На выставке будет представлена живопись, графика, инсталляции, видео-арт, скульптуры — я сейчас даже не смогу перечислить все медиумы и форматы. Что их объединяет?

— Выбирая конкретный медиум, художник ориентируется не только на свой скилл, умение работать с материалом, но и на то, как сама техника будет способствовать наиболее точной передаче основной идеи. Все авторы выставки «Нас других уже не будет» исследуют личный и коллективный опыт, повседневные ритуалы, культурные коды и системы, в которых мы находимся, стремятся структурировать и проанализировать тот мир, в котором мы живем. Хотя не все они напрямую скажут: «Вот сейчас я пытаюсь разобраться с объективным и субъективным», — тем не менее, если делать срез работ, которые будут представлены в Казани, мы увидим, что все так или иначе фиксируют ту реальность, в которой мы оказались, ведут свои личные визуальные дневники, документируют. И, да, каждый из них делает акцент на субъективном восприятии.

— Расскажи, пожалуйста, об авторах выставки.

— Я очень хорошо помню первую встречу с Никитой Чернорицким. Я тогда работала в Askeri Gallery и занималась менеджментом онлайн-галереи ArtOnline24.ru. Я долгое время была подписана на Ника в соцсетях, но встретилась с ним после того, как он прислал нам заявку, хотел быть представлен в онлайн-галерее. Никита пришел подписывать договор, и на следующий день я ему написала, что хочу купить у него работу с необыкновенными деревьями — эту же серию мы, кстати, будем показывать в Казани. Свои деревья я подарила мужу на годовщину свадьбы, сейчас эта графика висит над кроваткой нашего сына. Я побывала в мастерской у Никиты Чернорицкого…

— Да, у него ведь невероятная мастерская в центре Москвы…

— Просто потрясающая! Она находится на мансарде дома на Тверской. Это пространство, в котором царит Творчество с большой буквы. Ты заходишь и понимаешь, что попал не просто в квартиру, а в место, где искусство по пирамиде Маслоу на первом месте. Он эту мастерскую сделал полностью сам, там очень много вещей, которые он привозит из путешествий — с европейских блошиных рынков, например.

— С остальными ты на топовых ярмарках современного искусства познакомилась?

— Да, с Полиной Уваровой мы познакомилась лично на ярмарке молодого искусства Win-Win. До этого тоже внимательно наблюдала за ее творчеством. Полина представлена в Set Projects, это галерея авторской графики моей подруги, она находится в Гостином Дворе. Перед новым годом я едва не купила у Полины работу через Set Projects, но в последний момент ее у меня увели другие коллекционеры.

За творческим подъемом Оксаны Афанасьевой я тоже следила давно. Затем глубоко изучила ее произведения, когда готовилась быть медиатором на ярмарке blazar — Оксана принимала там участие. Тогда я полюбила ее невероятно, потому что распознала всю идеологическую глубину ее искусства. С Лисой Жилкиной мы познакомились на ярмарке «Арт-Москва» в прошлом году. У нее был абсолютно невероятный стенд! Однажды у друзей я увидела зин (любительское малотиражное издание — прим. ред.), созданный Катей Козловой. Сразу же загуглила эту художницу и была в восторге от диапазона ее работ, а затем судьба нас свела лично на той же ярмарке blazar.

Анну Канфер я знаю словно всю свою жизнь. Она меня всегда зовет на вернисажи своих выставок, а они открываются в Москве как будто бы каждый месяц. Полина Штанько встречается с моим одногруппником из РАНХиГС, мы вместе учились на арт-менеджменте. И, по сути, о Полине как о художнице я узнала после того, как мне друзья сказали: «Смотри, какая у Леши талантливая девушка». Вы сами сможете в этом убедиться на нашей выставке.

— На открытие выставки «Нас других уже не будет» 8 августа приедет для создания инсталляции Оксана Афанасьева. Она будет создавать ее в присутствии зрителей — это своеобразный перформанс. Что мы увидим?

— Предлагаю прийти и увидеть все своими глазами. Если говорить о смыслах: перформанс Оксаны plexus, что переводится как «переплетение» и «запутанность», — это метафора несвободы, ограниченности в своем теле, своем восприятии, социуме, а также рассуждение о взаимозависимости всего в этом мире, которая буквально визуализируется красными нитями, переплетающимися между собой в пространстве прозрачного дома, созданного художницей для перформанса.

— Мне кажется, особое внимание на себя будут обращать текстильные объекты Афанасьевой, которые экспонируются в центре залов. Что они метафорично олицетворяют?

— Да, я уверена, что необычные объекты из красного капрона очень понравятся посетителям. В галерее «БИЗON» будут представлены две мягкие инсталляции — «Контакт» и «Рай». Первая работа о связи между людьми: четыре красных объекта, расположенных в разных плоскостях (лежа/сидя/стоя/навесу) соединены между собой нитями — контактами, такими хрупкими и тонкими. На самом деле в этой инсталляции я в том числе вижу продолжение идеи выставки «Я рядом. Яратам», — она о поддержке и связях, которые, с одной стороны, легко разорвать, но с другой — их всегда можно сделать крепче, натянуть не так сильно, добавить дополнительные нити. Здесь мне очень нравится тезис о том, что один человек, личность, может многое. Но если вместе люди объединяются, то они способны совершить удивительные дела.

Инсталляция «Рай», с одной стороны, кажется «нежнятинкой» — на этих синтепоновых объектах, сшитых вручную, хочется полежать, даже раствориться, они мне напоминают текстильные работы Кусамы (но от объектов Оксаны, как-то теплее). С другой стороны, они красные и как будто кричащие, несколько отпугивающие. Красный часто ассоциируется со страстью, мощью, кровью — коннотации могут быть самыми разными, иногда противоречащими друг другу. В «Рае» есть эта история дихотомии о разных концепциях, которые существуют вместе, — это добро и зло, рай и ад, жизнь и смерть. И сама эта текстильная инсталляция, которая состоит из множества людей — руки, пальцы, возможно, тела, — вторит той истории о взаимосвязи между людьми и разными событиями, свидетелями которых мы так или иначе становимся. Но при этом сама Оксана Афанасьева говорит, что люди — это не однородная масса. Мы все личности, у нас разные стремления, разное понимание сути вещей, это наше субъективное восприятие той действительности, в которой мы оказались.

— И, конечно, керамика Оксаны. Насколько я знаю, она пользуется какой-то бешеной популярностью на ярмарках современного искусства… В чем секрет?

— Наверное, секрет в универсальности. Потому что, во-первых, это сложно и хрупко, во-вторых — керамика сейчас на арт-рынке находится на небывалом подъеме. У Оксаны есть серия керамических настенных тарелок «Важные слова» — к слову, эти объекты мы увидим в Казани. Эта серия сильна своим идеологическим контекстом. Кто-то вспомнит советские серванты, в них можно было обнаружить такую посуду. Другие, глядя на слова, которые художница вышила красными нитями на тарелках, задумается о вечных темах. Это очень личные и глубокие, иногда душераздирающие, произведения — при этом по своей форме они кого-то отсылают к советскому прошлому, а другим позволят порефлексировать о будущем.

«Стоишь перед картинами Никиты и понимаешь: да, это просто, но так гениально!»

— Никита Чернорицкий, несмотря на относительно юный возраст, уже имеет в своем послужном списке персональную выставку в Московском музее современного искусства. Его серия работ, которую увидят зрители «БИЗONа», посвящена теме воспоминаний, и он раскрывает ее через образы деревьев. Почему именно они?

— Здесь очень милая история о поездках Никиты к родным в Литву. Возвращаясь туда уже в более зрелом возрасте, он увидел лес своего детства, но деревья были уже не такими большими. Распространенная фраза «когда деревья были большими» идеально подходит к этой истории. Мне очень нравится, что Ник Чернорицкий отрицает интерпретацию своих работ. Когда я пришла к нему покупать работу из этой серии, то сразу же начала говорить: «Здесь я вижу это. А тут что ты имел в виду?» И Никита мне говорит: «Важно, что видишь ты, потому что самое ценное в моих работах — то, что каждый зритель увидит свое. И у каждого эти сосны, дубы или березы будут со своей личной и глубокой интерпретацией». Отказ и минимизация личного, кстати, очень нетипичны. Часто современный художник все-таки пропускает многие мотивы через себя и говорит: «Здесь я почувствовал грусть, поэтому деревья черные». Никита так никогда не скажет! И в этом, наверное, сила его работ — не только в техничности, композиции, цвете, которые он выбирает, а именно в апелляции к зрителю. Его работы надо увидеть своими глазами. Стоишь перед картинами Никиты и понимаешь: да, это просто, но так гениально!

— Никита — представитель художественной династии Чернорицких/Соколовых (творческий коллектив художников «Кукрыниксы»). Как ты думаешь, что он перенял в творчестве у своих легендарных предков?

— Дедушка Никиты был одним из «Кукрыниксов», его звали Николай Соколов. Но мне кажется, что в работах Никиты не прослеживается прямого влияния этого творческого сообщества. «Кукрыниксы» создавали гротескные, злободневные карикатуры и шаржи. Тоже абсолютно гениальные, к слову. У Никиты в принципе нет ни гротеска, ни шаржа. Это для него чуждо. У него, наоборот, скорее обезличивание. Даже создавая видео-арт или живопись, используя фигуры, он максимально сокращает человека, убирает эти личные качества, узнаваемые моменты. Для него важно показать, что это может быть и сам зритель, и автопортрет, и условный прохожий.

— Ему свойственен гиперреализм, насколько я понимаю?

— В каком-то смысле можно и так сказать, да. Но при этом гиперреализм все-таки максимально о такой фотографичной технике, а у Никиты часто встречаются нежные и очень плавные мазки. Главная фишка Никитиных работ в том, что у него основная мысль выходит на первый план, а все остальное словно становится неважным. Фон заполняется синим цветом, желтым, черным, белым. По сути, ты остаешься с центральной фигурой один на один. И здесь получается, что это не гиперреализм. Его работы скорее философски реалистичны, я бы так сказала. Это воспоминания, давно забытые ощущения, но не личные, а общие; попытка уловить настроение времени и состояние, в котором пребывают все.

— Лиса Жилкина привезет в Казань масштабные живописные работы. Мне кажется, она наш российский Герхард Рихтер, есть огромный потенциал. Она, как и Рихтер, работает с темой памяти?

— Мне очень нравится твое сравнение! Я об этом даже не думала. Действительно, на уровне ощущений эта история о развитии абстракции и фотографической картины, как у Рихтера, о невозможности познать реальность такой, какая она есть… Рихтер когда-то говорил, что в нашей голове есть образ реальности, но это, в принципе, не реальность как таковая, а лишь философская ее разновидность. У каждого свое понимание реальности, в которой он находится. О картинах Лисы Жилкиной, как и о работах Рихтера, тоже часто говорят: «Да это фотография! Это не может быть так идеально написано, это определенно коллаж». А Елисавета все это филигранно выписывает, демонстрируя невероятную технику.

«Динозаврам вообще нет дела до маленького человека с фотоаппаратом»

— Мне очень нравятся работы Екатерины Козловой. Ты не знаешь, как ей пришла в голову удивительная идея поместить динозавров в окрестности Петербурга? Это ведь не просто мистификация ради мистификации?

— У меня есть предположение, что в детстве Кате нравились динозавры. Многие дети этой темой переболели. И в первую очередь проект «Я иду искать» с динозаврами задумывался как развлечение, как мультимедиа-аттракцион, она сама его так называет. Однажды она начала искать этих динозавров в окрестностях Петербурга. У нее на сайте даже есть карта мест, где они сфотографированы. Катя мне рассказывала, что это была зима, она доезжала до конечной станции метро, а затем шла по какому-то наитию на самые дальние окраины города. Делала фотографию, а позже уже в мастерской на ней появлялись динозавры. Это была увлекательная игра! Конец февраля 2022 года, мощный информационный шум, большая тревожность — я думаю, все мы это пережили. И для нее это полевое исследование стало способом уйти от нарастающей тревоги, найти в этих просторах покой, одиночество и вакуум.

— Своеобразный творческий эскапизм?

— Мне кажется, да. Серия называется «Я иду искать», она как в детской игре в прятки: кто не спрятался, я не виноват. Это выход за пределы привычных городских пейзажей, поиск чего-то доисторического, стремление сгладить или вовсе убрать границы современности, погрузиться в безопасное пространство. Потому что этим динозаврам вообще нет дела до маленького человека с фотоаппаратом. Они существуют сами по себе. Им не страшно от того, что ты пришел и их сфотографировал.

Также у Кати есть видео-арт, который затрагивает эту тему с динозаврами, он называется «Что еще от нас скрывали?». В нем художница исследует архивы газеты «Вечерний Петербург» и внезапно будто бы выясняет, что в 90-е годы были динозавры, но потом от нас это начали скрывать, потому что они резко стали вымирать.

— А еще у нее есть очень трогательный проект «Город детства». Как ты думаешь, какие чувства он может вызвать у зрителей, ведь это так знакомо каждому из нас?

— Все мы рано или поздно оказываемся в тех местах, в которых прошло наше детство. Здесь есть перекличка с Никитиными работами, с темой «когда деревья были большими». Я сама раз в год возвращаюсь в это состояние, когда приезжаю в родной город, а в нем уже все по-другому. И мне безумно понравилась эта концепция — наложения маленькой девочки на фотографии современного Ижевска, в котором Катя родилась и прожила много лет. Той девочки, которая тут ударила коленку, здесь каталась на горке, а там нашла кладбище домашних животных и так далее, больше нет. И неважно, что это урбанизм незнакомого тебе города. В принципе, спальные районы России во многом похожи. В этой серии Кате удалось найти универсальный, немного ностальгический способ продемонстрировать то, как проходит наше детство. Такими мы уже не будем.

— А еще мы увидим зины Екатерины. Подобный самиздат все чаще появляется в составе модных столичных выставок. Как ты думаешь, почему? И можем ли мы считать зин полноценным экспонатом современного искусства? Многие ли коллекционируют авторские зины? Какова перспектива у этого направления сейчас?

— В качестве коллекционного предмета это очень классная идея — приобрести себе недорогое произведения искусства, зины у Кати стоят примерно тысячу рублей. И это объект, который ты можешь потрогать, перечитывать, можешь взять с собой, куда бы ни пошел. И сам медиум — о том, что ты настолько близок с искусством, что оно может сопровождать тебя повсюду. Зины не самая современная история — самиздат наибольшее распространение получил в XX веке.

— Но самиздат тогда не выставляли в качестве предмета искусства…

— Да, я тоже не знаю таких историй. Это скорее было таким подпольным предприятием, когда самиздат передавали из рук в руки. И эта коннотация запретного плода, переписанной вручную истории тоже очень важна. Здесь взаимодействие с автором происходит фактически на расстоянии вытянутой руки. Разумеется, зины, не заменят картин, но мне кажется, что в библиотеке у себя иметь такую книжку, которая не просто литературное произведение, но и произведение современного искусства, очень приятно. Зины хороши еще тем, что тезисно собирают много разных объектов внутри себя. Это не одно высказывание, а целая история.

«Полина как бы намекает нам — за вами наблюдают уже повсюду»

— У Анны Канфер уже выстроен свой уникальный художественный мир, она узнаваема. Как бы ты его охарактеризовала и можем ли мы себя узнать в нем? Это сон, воспоминание, альтернативная реальность?

— Здесь тоже поле для интерпретации очень-очень большое, потому что мне нравится и история со сном, и об альтернативной реальности. У Ани есть два холста, которые мы привозим в Казань, из серии «Почему мы не встретились позже?». И мне безумно нравится эта концепция, «что было бы если», потому что мы люди такие — постоянно думаем об упущенных возможностях. Мы не столько обращаем внимание на наши успехи зачастую, сколько погружаемся в этот мир постоянного осмысления, переформатирования той действительности, в которой существуем благодаря своим выборам или сложившимся обстоятельствам. А что бы было, если бы я устроилась не на эту работу, а на другую, а если бы универ другой выбрал? Это постоянное проектирование той реальности, которая уже не случится, мне кажется, близко работам Ани.

Но при этом у нее, например, есть дневниковая серия, которую мы увидим в галерее «БИЗON», она будет встречать зрителя в первом зале. Вот она как раз про взгляд изнутри. Дневник — это же попытка зафиксировать те события, которые с тобой происходят. Там мы встречаемся с дневником подростка, углубляемся в него и находим очень много если не мрака, то боли, переживаний, страхов, которые выпали на его долю. Впрочем, эти мысли приходят ко многим в подростковом возрасте. Если в серии «Город детства» Катя Козлова апеллирует в первую очередь к эмоциям, то в дневниковой серии Канфер за счет темных тонов происходит особое погружение во внутренний мир автора, почти в бессознательное состояние. Опять же, было ли это реально так больно, как нам тогда казалось? Несчастная любовь, двойка в дневнике… Я сейчас утрирую, но у Ани эта тема зримо присутствует. Анна работает с проблемой времени, ролью личности в рамках текущей ситуации. Это прослеживается и в дневниковой серии, и в тех больших холстах, что мы покажем, — в каждой работе есть базисная рефлексия, метафоричность.

— У Полины Уваровой многие герои кажутся нездешними — они мечтательны, подчеркнуто фантазийны. При этом она тоже работает в самых разных техниках. И чаще всего это небольшие размеры работ. Тебе самой какая работа откликается?

— У Поли мне нравятся все работы. Я бы, если честно, будь богаче, выкупила у нее если не все, то бо́льшую часть. (Смеется.) Каждое произведение по-своему уникально. Мне очень понравилось, что ты добавил к ним тезис о не совсем реалистичности, в хорошем смысле карикатурности.

— Но она ведь сознательно это делает!

— Да, они же не настоящие. Мы на этих героев смотрим и понимаем, что они точно из сказки. Нет этого гиперреализма, который встречается у той же Лисы, например, или у Никиты в некоторых объектах. Но все равно для Полины самое главное действующее лицо — это человек. Это не она, не ее ощущения. Ей интересны секреты, которые скрываются в личности: в чем смысл жизни, как проявляется любовь, что такое бессмертие, существует ли бессмертие души… Ее работы суперузнаваемы, это факт. Мне очень нравится ее подход к созданию объектов из латуни. Она работает с этим материалом, как никто другой в России. И даже эта кольчуга или лица из серии «Присутствие», которые мы увидим в Казани, тоже об индивидуальности каждого человека.

— Мне кажется, она тонкий психолог, впрочем, как и все участники этой выставки. Так здорово, что они действительно рассуждают визуально на одни и те же темы, но каждый по-своему. Это очень ценно для всех нас.

— Есть такое ощущение, да, согласна.

— Также мы очень рады, что казанцы увидят необычную инсталляцию «Тотальная документация» Полины Штанько.

— Она буквально про мир, в котором мы живем, находясь под постоянным и пристальным видеонаблюдением. Это не секрет — 24/7 нас снимают камеры с разных ракурсов. Заходя в метро, магазин, подъезд своего дома, мы замираем в этих стоп-кадрах, оставляя свой след в цифровой реальности, хотя сами того, может, и не желаем. Интересно, что Полина печатает эти кадры видеонаблюдения на керамической плитке, которую обычно используют в ванной. У меня первая ассоциация была такой. Это то место, где ты дома чувствуешь себя максимально комфортно и безопасно. В ванну мы идем мыться, обнажаемся, чистим зубы по утрам. Это интимное место недоступно для камер. И, выбирая эту керамическую плитку, Полина как бы намекает нам — за вами наблюдают уже повсюду.

На этих плитках она печатает кадры из реальной видеофиксации. Это ведь такой огромный массив информации, облачное хранилище. Смотрит ли его потом кто-нибудь? Есть ли к этому доступ? Опасно ли для нас очутиться в этом облачном хранилище? Я помню, когда училась в школе, у нас было приложение Foursquare, ты, наверное, застал его?

— Да, там нужно было виртуально чекиниться в городских локациях, чтобы твои друзья знали, где ты сейчас…

— Да, то была тотальная фиксация — приходишь в определенную точку и сообщаешь подписчикам: «Я здесь». Следующим этапом была история с Pokemon Go, когда мы искали покемонов, это было приложение, запрещенное в России. Я потом читала, что это якобы все американцы за нами следят таким образом. То есть мы сами себя подвергаем этой документации постоянно. Задумываемся мы об этом или нет — другой вопрос. Каково это — оказаться в этом облачном хранилище большого компьютера и быть увековеченным, сохраненным, проанализированным, может быть, потом уже искусственным интеллектом или несчастным человеком, который эти базы данных просматривает?..

— Многие казанцы полюбили авторов твоего предыдущего проекта «Я рядом. Яратам» — Анну Лапшинову, Ирину Зюськину, Саяна и Евгению Байгалиевых. Как складывается их творческий путь? Продолжаешь наблюдать за их творческим ростом?

— Женя Байгалиева прошлом году поступила в мастерские ММОМА, защитила диплом в Суриковском, ее работы были представлены в ЦСИ «Фабрика», М2 Gallery и других классных институциях. В этом году осенью ее ждет участие в парижской ярмарке. У Саяна тоже все отлично. Он попал в Forbes «30 до 30» казахстанский, в ноябре будет представлен в параллельной программе на Венецианской биеннале, его работы были представлены в Музее русского импрессионизма, на Сosmoscow и blazar, на «Винзаводе», где он закончил работу в Открытых студиях. Ирина Зюськина стала мамой, у нее родилась чудесная дочка. При этом она продолжает творить, сейчас работает над серией, которую я внимательно караулю — хочу купить большую работу себе. Еще Ира выступила куратором выставки «Содержимое не вскрывать» в московской галерее «Соль», у нее был выставочный проект в центре «Зотов» — «Балки, колонны и самоидентификация». Аня Лапшинова — такая умница: сейчас она на постоянной основе сотрудничает с галереей Веры Погодиной и Ulm Gallery, недавно открылась выставка «Нити» в Ruarts Foundation, где она представила огромную инсталляцию — выглядит впечатляюще и грандиозно! Кстати, Анины лайтбоксы, которые в прошлом году мы показывали в «БИЗОNe», были на выставке «Свет» в Третьяковке.

— Также в прошлом году ты вошла в экспертный совет нашего open сall «Свои». Следишь за кем-нибудь из участников с тех пор?

— Благодаря open call «Свои» я по-другому посмотрела на работу Кати Афониной. После того как вы привезли ее объекты в Казань, я поняла, насколько она талантливый автор, буквально прониклась. Еще купила работу у другой участницы open call — у Лены Треуголка. Максим Агафонов и Радмила Мигулина — мои безусловные фавориты! С удовольствием наблюдаю за их творческим ростом.


Интервью на сайте Бизнес Online