Интервью с Юлией Якубович
«Огонь – моя стихия! Держу рядом газовую горелку, даже когда пишу на холсте»
Московская художница Юлия Якубович о новой выставке в «БИЗОNе», энергетике Байкала и личной коллекции нонконформистов
Юлия Якубович — яркий автор новой выставки «Colonisation: параллельные времена» в казанской галерее современного искусства «БИЗОN». Художница рассказала об уникальной работе с плексигласом, рыболовной леской, старыми мешками из-под кофе. Ее работы находятся в коллекциях телеведущего Андрея Малахова и художника Айдан Салаховой, а выставки, которые Якубович организует в своей мастерской, становятся магнитом для московского арт-сообщества. О том, как из обломков кондиционера рождается «Зеркало Вермеера», с каким цветом ассоциируется у художников творчество Иосифа Бродского и почему сегодня актуальны спиритические сеансы Андрея Белого, Якубович рассказала корреспонденту «БИЗНЕС Online».
Юлия Якубович — яркий автор новой выставки «Colonisation: параллельные времена» в казанской галерее современного искусства «БИЗОN»
«Современный художник обязан быть в диалоге с классическим искусством»
— Юлия, вы до этого никогда не были в Казани. Чем вас привлек экспозиционный проект, который предложила галерея «БИЗОN»?
— Мне было интересно узнать, как развивается современное искусство в Казани и поближе познакомиться с арт-тусовкой за пределами Москвы. Участие в выставке для этого — отличная возможность. Также галерея «БИЗОN» достаточно известна и в Москве, многие именитые авторы здесь выставлялись. Получив приглашение, я сразу же согласилась.
Очень порадовала организация выставки: все сроки выдержаны, я постоянно была на связи с куратором. В такой атмосфере приятно работать. Здорово, что сотрудники отобрали полотна и объекты из разных серий: на первом этаже получилась практически моя персональная выставка. Я даже отдала ребятам из галереи для выставки полотна, которые до этого никому не показывала.
«В экспозицию вошла очень личная работа «Ангел города», которую я раньше не выставляла. На ней изображен исчезающий ангел, а сам объект сделан из рыболовной лески. Он долго висел у меня в студии, был ее хранителем»
— Например?
— В экспозицию вошла очень личная работа «Ангел города», которую я раньше не выставляла. На ней изображен исчезающий ангел, а сам объект сделан из рыболовной лески. Он долго висел у меня в студии, был ее хранителем. Недавно «Ангела» хотели ангажировать на выставку в один из музеев Москвы, но я не согласилась. А когда ко мне в мастерскую приехала команда из «БИЗОNa» и попросила полотно для экспозиции, я подумала: пусть его увидят в Казани.
— Еще один автор выставки — художница из Уфы Нелли Акчурина. Вы почувствовали творческую синхронизацию с художественным миром Нелли?
— Искусство всегда диалог — с предшественниками, зрителями, коллегами. Если Нелли своими работами поддерживает связь с прошлым, «сшивает» генетическую память предков с настоящим, то я «запускаю» эту нить в будущее и предлагаю зрителю искать красоту и позитив в переменах и трансформациях. Получилась довольно цельная и глубокая по смыслу экспозиция-исследование.
«Мне кажется, современный художник обязан быть в диалоге с классическим искусством и мастерами прошлого. Но одновременно должен искать актуальные способы самовыражения»
— Согласно аннотации, на выставке «Colonisation: Параллельные времена»прошлое и настоящее «предстают в неразрывном единстве». Как этот синтез воплощается в вашем творчестве?
— По-разному. Мне кажется, современный художник обязан быть в диалоге с классическим искусством и мастерами прошлого. Но одновременно должен искать актуальные способы самовыражения. Мое последнее достижение в этом плане — серия «Учителя», представленная в «БИЗОNe» в первом зале. Она и есть мой диалог с любимыми авторами — Да Винчи, Рембрандтом, Врубелем, Хокусаем. Я передаю свои впечатления от искусства этих авторов.
У искушенных ценителей, возможно, возникнет ассоциативный ряд: все же я вдохновлялась не только общей стилистикой авторов, но и конкретными полотнами. «Хокусай» — оммаж к его известной работе «Большая волна». Мой арт-объект полупрозрачный, и, если его подсвечивать с другой стороны, возникает ощущение волны. «Врубель» возник под впечатлением «Ангела» и «Демона». В «Рембрандте» я стремилась передать богатый колорит палитры этого мастера, поэтому на темном фоне сияют цветовые всплески. В «Леонардо» ощущается приглушенная средневековая палитра Да Винчи. Я решила, что его символ — звезда, и условно изобразила ее в центре произведения. В каждом случае четкого плана работы у меня не было: все рождалось в процессе. Я материализовала свое ощущение от шедевра того или иного автора и делюсь им с публикой. Это тоже своеобразный диалог.
Эффект новизны возникает благодаря плексигласу (органическое стекло — прим. ред.), трансформированному огнем. Это мое ноу-хау. В целом любой хороший современный художник старается найти новые материалы для своего творчества.
Я считаю себя мультимедийным автором — создаю живопись, графику и арт-объекты из необычных материалов. Еще одна моя находка — работа на холсте японской тушью, вдохновленная аутентичным восточным искусством. Эти работы тоже можно увидеть на выставке.
«Я считаю себя мультимедийным автором — создаю живопись, графику и арт-объекты из необычных материалов»
«С плексигласом работаю я одна. Даже хотела патентовать эту технику…»
— Вы называете себя художником-фактуристом, так как делаете акцент на фактуре материала. На выставке представлены ваши работы, выполненные из пластика и рыболовной лески. Расскажите, как работаете с этими материалами.
— В Москве у меня есть пространство с выходом на крышу — в помещении плавить плексиглас невозможно, он выделяет черный пепел, который засыпает все вокруг. К тому же это токсично: я работаю в респираторе, очках и нательной защите. Когда именно пришла к плексигласу, точно не скажу. Художники не шутят, когда говорят, что сами не знают, как им в руки попал тот или иной материал. Все рождается в бессознательном творческом потоке и само плывет в руки. Какие-то детали моих работ могут валяться под ногами. Например, в «БИЗОNe» представлен объект «Зеркало Вермеера». Его основная деталь — рама — выполнена из частей кондиционера. Я нашла их на улице и превратила в арт-объект.
— Арт-объекты из плексигласа — это ваша авторская разработка?
— Насколько мне известно, с плексигласом работаю я одна. Беру лист материала, наношу на него живописный слой, трансформирую огнем. За счет этого на выходе он выглядит как цветное стекло или полудрагоценный камень. Я даже хотела патентовать эту технику, но мне объяснили — если представила свои объекты широкой публике, то выставка и есть патент. Кроме того, даже если кто-то попробует повторить мой опыт, он, с большой долей вероятности, не сможет.
До работы с плексигласом я в основном создавала графику и живопись, то есть работала с холстом. Но мне всегда хотелось творить в разных направлениях и особенно познакомиться со скульптурой. Плексиглас возник неслучайно. Во-первых, он очень податлив и в процессе плавки приобретает красивые необычные формы, чего нельзя добиться с помощью других материалов. Во-вторых, плексиглас — прозрачный материал, это дает дополнительный интересный эффект. Я делаю как скульптурные объекты, так и настенные — их можно подвешивать и рассматривать как картины.
«Я делаю как скульптурные объекты, так и настенные — их можно подвешивать и рассматривать как картины»
«Я родилась в Восточной Сибири. Это по-своему направляет меня в творчестве»
— Другая ключевая серия выставки — Colonisation — посвящена климатическим и ландшафтным изменениям на нашей планете. Откуда возникла эта идея?
— Я сравнивала современные топографические карты с образцами 100-летней давности, и они разительно отличаются. При этом для нашего глаза ландшафтные изменения происходят незаметно. Трансформации связаны не только с рождением новых городов и разработкой ископаемых, но и с жизнью микроорганизмов и растений, в частности плесени. Я постаралась увидеть в происходящем красоту. Объекты яркие, но не агрессивные: зеленые и брусничные краски приятны глазу. Я успокаиваю зрителя и предлагаю ему свое видение ситуации, убеждаю, что эти явления закономерны и неизбежны.
Как ко мне в руки попала рыболовная леска, тоже не помню. В детстве ездила с отцом на рыбалку, но это давно в прошлом. Я уже 25 лет живу в Москве и ни разу не рыбачила. Дома нет удочек, поэтому, где я нашла леску и почему решила ее трансформировать, — вопрос. Все получилось само собой. В целом художники — это медиумы. Я перед каждой новой работой очень нервничаю. Чувствую, что должна что-то сделать, и начинаю метаться как тигр в клетке. Бегу в студию и могу простоять у холста целый день. Иногда объект рождается сразу, иногда постепенно и приходится его дорабатывать.
Материалы часто выбираю спонтанно, но недавно заметила, что для меня важен огонь в работе. Он меня заряжает. Возможно, потому что по зодиаку я Стрелец, и огонь — моя стихия. Я все время держу рядом газовую горелку, даже когда пишу на холсте. Одна из самых ностальгических работ серии Colonisation — «Старый дом» — выполнена на прожженном холсте. Ее тоже можно увидеть в «БИЗОNe».
— На ваши природные работы, очевидно, повлияли впечатления от озера Байкал, где вы часто бывали с отцом в детстве?
— Да, я до сих пор помню, как мы ехали 70 километров по байкальской трассе и останавливались в деревне Листвянка. Это популярный туристический пункт, я видела там много гостей из Японии и Китая. То, что я родилась в Восточной Сибири, по-своему направляет меня в творчестве. Папа рассказывал, когда ему было 6 лет, в Иркутск приезжал Вольф Мессинг — знаменитый артист-провидец, проводивший на сцене телепатические и спиритические сеансы. Мессинг заявил, что нигде не видел столь энергетически заряженных людей, как в Сибири. Возможно, это влияние Байкала: озеро находится на разломе, образовавшемся от тектонического взрыва. Там сильная энергетика: у некоторых туристов даже начинает болеть сердце. А кто-то, как я, наоборот, заряжается.
«В целом художники — это медиумы. Я перед каждой новой работой очень нервничаю. Чувствую, что должна что-то сделать и начинаю метаться как тигр в клетке. Бегу в студию и могу простоять у холста целый день»
«В Москве устроилась работать в Bosco di Ciliegi и рисовала всех коллег»
— Сплетение прошлого и настоящего в экспозиции порождает еще одну ее ключевую тему — поиск собственного пути. Вы свой творческий путь нашли не сразу, если после Иркутской художественной школы пошли учиться в местный Лингвистический университет имени Хо Ши Мина?
— Я рисовала всю жизнь, хотя в художку попала случайно. Подруга пошла на переводной экзамен из первого во второй класс, и я увязалась за ней. Пока ждала, нарисовала рисунок, учительница увидела и пригласила меня сразу во второй класс. Думаю, сыграло роль то, что у меня творческая семья. Мой дядя Михаил Борисович Лутаенко — главный иконописец Сибирского края. Он расписал все отреставрированные храмы Иркутска и участвовал в реставрациях как архитектор — достраивал алтарные зоны. Также в моем роду были священники, которые занимались росписью храмовых стен.
Моя мама далека от искусства и настояла на том, чтобы я сначала получила «реальную профессию» в Лингвистическом университете. Но даже там я успевала рисовать. Переехав в Москву, устроилась работать в финансовый отдел Bosco di Ciliegi (отечественная компания, главный акционер ГУМа, хозяин сети магазинов одежды и предметов роскоши — прим. ред.) и там рисовала всех коллег. Увлечение искусством переросло в настоящую страсть. Я поняла, что мне нужно получить более фундаментальное творческое образование.
— Вы поступили в МАРХИ на факультет ландшафтного дизайна, а потом в Строгановку на искусствоведение. Как совмещали освоение новой специальности с адаптацией и необходимостью выживать в столице?
— Интересно, что я получила не художественное образование, а архитектурное и искусствоведческое, то есть топталась вокруг да около. В МАРХИ были уроки рисования и мини-выставки на кафедре, но, конечно, все это учебная работа. А моя первая настоящая выставка случилась в 2013 году в Центральном доме художника по инициативе Сергея Постникова — организатора творческой группы «Скользящий свет». Участники группы посвятили выставку творчеству Андрея Тарковского. Принимали участие известные действующие авторы — Евгений Кравцов, Михаил Кабан-Петров. Вместе с ними я выставила свои пейзажи. Затем был Первый международный конкурс современного искусства «Арт-ревью», где я стала финалистом и показала свои работы в музее Вернадского на Охотном ряду. И череда других выставок. Я непрерывно искала себя.
Что касается быта, у меня никогда не было необходимости выживать. В этом плане я благополучный художник. В Иркутске мы жили достойно, а как только я переехала в столицу, родители перебрались вслед за мной, купили квартиру в Москве и перевезли даже мою собаку.
«Что касается быта, у меня никогда не было необходимости выживать. В этом плане я благополучный художник»
— Сейчас в Москве у вас есть собственная мастерская. Как она функционирует?
— Как арт-салон. Сначала это была просто моя мастерская. На стенах висели только мои работы, я не любила пускать туда посторонних. Это нормально: почти все художники — интроверты, многим не нравится выходить на публику, давать интервью и произносить речи, особенно когда они находятся в творческом потоке. Но однажды ко мне пришел знакомый и спросил: «У тебя такое шикарное пространство с хорошим светом. Почему ты не зовешь сюда людей?» Я к нему прислушалась.
Мне очень нравится шведский режиссер Ингмар Бергман, и первый публичный проект я посвятила ему. Начала работать очень осторожно, изучила весь материал, сделала open call в соцсетях и неожиданно получила много заявок от художников. В итоге мы собрали экспозицию из работ 19 авторов, и был успех. Я в очередной раз удивилась, сколько действующих художников у нас в стране.
При этом среди художников много тех, кто блеснет и сразу же погаснет. Думаю, это связано с ленью. Все хотят быстрых денег и быстрой славы. Мне, как куратору проектов, часто присылают красивые люксовые портфолио, но сами работы ничего не стоят. Более того, некоторые авторы пишут: «Я не буду рисовать, пока не продам последние две работы». Мне сложно это понять, так как настоящий художник творит каждый день по внутренней потребности и даже за чашкой кофе рисует на салфетке. А сейчас есть целый эшелон паразитирующих авторов, которые пишут на хайпе. Это не про искусство.
«Увлечение искусством переросло в настоящую страсть»
— Как проходят ваши публичные мероприятия в мастерской?
— Обычно я делаю два вечера. Первый — превью для коллекционеров и ценителей, второй — праздник для участников. Для меня очень важна атмосфера мероприятия, поэтому я привлекаю к работе поэтов, музыкантов и танцовщиков, а гости приходят согласно установленному дресс-коду. Идея мастерской-студии весьма рабочая: у меня сразу пошли продажи. На первом проекте я реализовала порядка 20 работ, всего более 100. Но такие вечера я делаю редко и только на темы, которые меня волнуют.
Второй проект родился как оммаж французскому поэту и композитору Сержу Гинсбуру. Третий был посвящен советскому художнику-нонконформисту Анатолию Звереву. В нем участвовали около 50 мастеров, и зрители буквально стояли на улице перед моим подъездом. Также мне дорог рождественский проект об Андрее Белом и его окружении — поэтах-символистах, эзотериках, пророках. В 1920-е годы они устраивали спиритические сеансы и фиксировали их на фотопленку. Я, как и Белый, верю в сверхъестественное.
Последний по времени проект был посвящен творческому наследию Иосифа Бродского. На него меня вдохновила книга литературоведа Валентины Полухиной, в которой она исследует, как поэт использует цвет в стихах. Каждый художник оставил в заявке работы с превалирующим цветом, с которым у него ассоциируется поэзия Бродского, и я выбрала лучшие. Мы говорили об искусстве и читали стихи на крыше. Следующий проект планирую на октябрь, но загадывать не буду. Сначала хочу сделать персональную выставку у себя в пространстве.
— Вы также сотрудничаете с известными дизайнерами.
— Да, это интересно. Больше всего мне запомнилась работа с Анной Леконцевой. Это очень талантливый дизайнер. Она имеет свой корнер в ЦУМе, «Цветном» (брендовый универмаг в Москве — прим. ред.), некоторых ТЦ Дубая, а также занимается апсайклингом (вторичное использование вещей — материалы, которые когда-то представляли собой одежду, текстиль и прочее, становятся основой для новых изделий — прим. ред.), привлекая современных художников. Мы вместе работали на ее проекте RigRaiser — перешивали и расписывали старые брендовые вещи. У меня была серия мужских рубашек хорошего качества. Анна напринтовала на них мою графику, а часть работ я дорабатывала уже сама в мастерской красками по ткани. На одной рубашке даже сделала прозрачную спину из органзы и нанесла вышивку.
«Благодаря выставке я открыла для себя Казань — город, который по-настоящему понравился: архитектура, план города, прекрасные виды, соединение западного и восточного»
«Ее увидел Андрей Малахов и решил забрать в музей»
— Ваши произведения находятся в коллекциях художников Айдан Салаховой и Владимира Дубосарского, галериста Игоря Суханова. Какими работами они заинтересовались?
— Приятно, что такие видные мастера интересуются моим творчеством. У Айдан Салаховой в коллекции есть мое кимоно из японской серии. У Дубосарского — две графические «тушевые» работы, посвященных Верушке. Это культовая модель 70-х, которая снималась в Африке, экстравагантно расписывала свое тело и демонстрировала броские наряды с перьями. Также мои работы из серий «Верушка» и «Кимоно» есть в коллекции у дизайнера Полины Герасимовой.
— Одну из ваших картин приобрел телеведущий Андрей Малахов. Как это случилось?
— У Андрея был проект «Искусство на север». Он открыл в своем родном городе Апатиты музей современного искусства и начал привлекать туда авторов. Мы познакомились через галериста Юрия Омельченко, у которого я выставлялась 2 раза. Юре понравилась моя работа «Мягкая посадка» (огромный холст 2 на 2 метра, где самолет садится на необычную «космическую» поверхность), и он предложил мне поучаствовать в проекте Малахова. Мы сделали выставку у Омельченко, где я представила «Мягкую посадку», ее увидел Андрей и решил забрать в музей. Из-за большого формата работу сняли с подрамника, скрутили и увезли.
— Вы и сами позиционируете себя как коллекционер.
— Я коллекционирую советских нонконформистов — полотна Эрнста Неизвестного, Владимира Немухина, Дмитрия Плавинского, Владимира Яковлева, Бориса Свешникова. На ярмарке Cosmoscow каждый год беру что-то себе в коллекцию. У меня есть и живопись, и скульптура, и ассамбляжи, и графика (которую в последнее время беру чаще из-за экономии места). Также с каждого личного проекта в студии покупаю некоторые работы участников и таким образом их поддерживаю.
— Открытие выставки «Colonisation: Параллельные времена» собрало более 150 гостей в галерее «БИЗON». Какие впечатления оставил вечер открытия у вас?
— Открытие — это всегда перформанс, который называется «Встреча зрителя с неизвестным…». Сложно заранее угадать, какое впечатление произведут экспонаты на людей. Конечно, все зависит не только от экспозиции, но и от уровня подготовленности и насмотренности зрителя. Казанцы не разочаровали, после экскурсии ко мне подходили, задавали вопросы — была видна заинтересованность. Меня всегда радует, если зритель выдает разный спектр эмоций — от восхищения до недоумения. Это значит, что выставка удалась, она по-хорошему шокировала и вызвала интерес.
Благодаря выставке я открыла для себя Казань — город, который по-настоящему понравился: архитектура, план города, прекрасные виды, соединение западного и восточного. Еще когда мы летели из Москвы, заметили баннер с надписью, приглашающей в «Гастрономическую столицу России», и Казань носит это звание заслуженно. Четыре дня мы всей семьей пробовали национальный колорит на вкус — чак-чак, эчпочмаки, другую разнообразную выпечку. Хочется пожелать городу больше галерей и ценителей современного искусства!
Фото: «БИЗНЕС Online»
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии