Саян Байгалиев: «В яблоке я словно увидел не яблоко, а готовый живописный объект»
Художник и скульптор о выставке «Я рядом. Яратам» в «БИЗОNe», ауре подлинного произведения искусства и двухлетнем сыне
В казанской галерее современного искусства «БИЗОN» до 12 мая работает выставка «Я рядом. Яратам». Один из самых узнаваемых авторов — выходец из Казахстана Саян Байгалиев. Его работы привлекают внимание ярким национальным колоритом, экспериментальной техникой, благодаря которой живописные объекты словно «выходят» в реальность из уютной атмосферы картин. В своем творчестве Байгалиев исследует трансформации пространства, в частности своей московской квартиры, где родились многие его произведения. Корреспонденту «БИЗНЕС Online» художник рассказал, для чего каждый год ездит на родину и как нашел свою персональную технику, нарезав яблоко сыну.
Саян Байгалиев: «Искусство процветает там, куда весь мир направляет свое внимание и следом за ним финансы»
«В последние 100 лет интерес к национальному искусству растет»
— Саян, во время подготовки выставки вы сказали ее куратору Алине Сосновской, что казахский и татарский языки похожи. Возможно, есть что-то схожее и в искусстве этих народов и это можно увидеть в ваших произведениях? Например, насколько красочные домашние интерьеры, семейные посиделки с чаем могут быть близки казанскому зрителю?
— Да, наша культура, язык и традиции схожи, мы тюрки. Но я надеюсь, что семейные и домашние темы близки любому зрителю.
— В целом какие перспективы вы видите в развитии национального искусства? В условиях повышенного интереса ко всему этническому может ли оно сегодня резко взлететь?
— Мне кажется, в последние 100 лет интерес к национальному искусству возник и продолжает расти до сих пор. Западу интересен Восток, Востоку — Запад. Но тюркские народы этот интерес пока обошел. Наверное, тут еще имеет значение политический и экономический аспекты. Искусство процветает там, куда весь мир направляет свое внимание и следом за ним финансы. Пока глобальный интерес не сформирован, художникам остается только воспевать наши традиции в меру собственной потребности, не надеясь на что-то большее, чем есть сейчас. Не думаю, что стоит думать о том, как «выстрелить» и стать модным. По крайней мере, это не про меня.
Это как быть семьянином — это совершенно не модно, но это часть жизни, без этого никуда. Так и с искусством. Если оно часть жизни, нестрашно, если оно немодно.
«Я очень не люблю, когда люди трогают объекты или садятся на них. Инсталляция создана из масла, а масло сохнет очень долго»
— В своих работах вы трансформируете пространство, работаете с объемами и исследуете возможности живописи вне картины. Как вы пришли к таким экспериментам, как осуществляете их технически и какие дополнительные смыслы они дают конечному произведению искусства?
— Я пришел к этому, когда родился сын. Однажды я резал ему яблоко — срезал ножом кожуру. И где-то на 10-м фрукте я вдруг увидел, что очищенное яблоко имеет такую же рубленную форму и так же разделено на грани, как учили меня на уроках рисования в детстве и юности. Я словно увидел в этом яблоке не яблоко, а готовый живописный объект, который может существовать без холста или любой другой плоскости, а в нашем объемном мире. Для меня это размышления о свободе и о том, что живопись не имеет границ. Я начал с яблока, потом сделал стул, стол, вазы, ковры и так далее. У всех масляных объектов несовершенная форма, такая, которую я раньше создавал, когда писал картину, — немного искаженная, рубленая. Мне важно продолжать работать над образом предмета, исследовать, насколько его можно упростить или исказить, сохранив при этом смысл и узнаваемую форму.
— Особое внимание публики наверняка привлекла ваша колоритная инсталляция — стол с вазами, фруктами и столовыми приборами…
— Эта инсталляция и другие подобные работы показывают другой взгляд на обыденные вещи. Мне хочется делиться этим с людьми, показывать красоту простых вещей. Но я очень не люблю, когда люди трогают объекты или садятся на них. Инсталляция создана из масла, а масло сохнет очень долго. Даже когда верхний слой уже подсох, общая форма предмета уязвима. От прикосновений объекты деформируются, на них остаются отпечатки пальцев…
«Сейчас я осознаю, как непросто воспитывать детей и как ценно все то, что делали для меня мама и другие близкие люди. Родительство открывает мне новый угол обзора»Фото: «БИЗНЕС Online»
«Отношения с сыном вдохновляют, показывают мне новые грани жизни»
— Со своей супругой и партнершей по выставке Евгенией вы познакомились 8 лет назад на подготовительных курсах в Суриковском институте и с тех пор не расставались. Евгения прямо на казанской выставке фактически затронула малоизученную тему в искусстве — взаимоотношения отца и ребенка. Насколько сложно вам быть одновременно художником и отцом?
— Отношения с сыном расширяют и вдохновляют, показывают мне новые грани жизни. Они помогают лучше понять и самого себя, и свою маму, и всех тех, кто помогал мне, пока я рос и формировался как личность. Сейчас я осознаю, как непросто воспитывать детей и как ценно все то, что делали для меня мама и другие близкие люди. Родительство открывает мне новый угол обзора.
— Домашние интерьеры и изображение родных для вас главная тема или все же какой-то отдельный период в искусстве? Рождаются ли сейчас в вашей голове какие-то другие, новые сюжеты?
— Это, конечно, основная тема моего творчества. Есть и другие идеи, но все они связаны со мной и с моей жизнью. Это всегда личное.
— А как оцениваете творчество своих коллег по выставке? Ведь все учились вместе и хорошо знаете работы друг друга.
— Да, я знаю всех уже не первый год. Очень приятно смотреть, как коллеги развиваются. С женой мы обучались в одних мастерских с самого начала, с Ирой Зюськиной учились вместе у Николая Колупаева, а с Аней Лапшиновой — в мастерской у Айдан Салаховой в Суриковском институте.
— Вы изучали музейную практику в Париже. Где именно и чем французская практика отличалась от того, что вам предлагали в Москве и Казахстане?
— Когда я оказался первый раз в Париже, меня больше всего волновало то, что я смог наконец увидеть вживую картины художников, которые столько лет мечтал увидеть, а не само обучение. Никакие фотографии и репродукции не заменят непосредственное и личное восприятие. Вальтер Беньямин называл это «аурой подлинного произведения искусства».
«Я отправлял свои работы в Японию, Великобританию, Францию, США, Данию, Объединенные Арабские Эмираты, Катар, Израиль, Турцию и Казахстан»
— А как часто вы бываете на родине и где вам легче творить — в Москве, где к работе побуждает высокий темп жизни, или в Казахстане, где помогают родная земля и культура?
— Раз в год я обязательно езжу на родину. Для меня это важно, ведь там живут моя мама и мои родные. А творить я могу всегда и везде: меня мало что может отвлечь от работы — я постоянно о ней думаю.
— Также вы неоднократно продавали работы за рубеж. В какие города уезжали ваши полотна?
— Это всегда были частные коллекционеры. Я отправлял свои работы в Японию, Великобританию, Францию, США, Данию, Объединенные Арабские Эмираты, Катар, Израиль, Турцию и Казахстан.
— Как вы планируете продолжать развивать международную карьеру? Возможно, уже составили список любимых резиденций?
— Не сказал бы, что у меня в новых реалиях сильно сократилась международная активность — даже увеличилась. Сейчас есть в планах поехать в резиденции, посмотрим, как все сложится.