Зона свободного плавания

Зона свободного плавания 

Подобно нейтральным водам — морскому пространству, на которое не распространяется суверенитет какого-либо государства, — произведения выставки «Зона свободного плавания» отвергают любые координаты, инструктаж, не задают строгих траекторий. Здесь любая интерпретация имеет право на существование. По сути, современное искусство не требует сторонних пояснений, а личные, порой бессознательные эмоции зрителя становятся ключевым ориентиром, вытесняя извечный вопрос: «Что автор хотел нам сказать?»

Три художницы — Гаянэ Аветисян, Наталия Спечинская и Ольга Цимболенко — отвергают скучную реальность, прославляют мир фантазии, пребывают в поисках новой нездешней красоты. Погружение под воду ныряльщиков Спечинской метафорично можно сравнить с исцеляющим эскапизмом. Под толщей воды до нас едва доносятся звуки внешнего мира, там лишь потусторонний гул. В этом смысле инсталляция «Бассейн» служит своеобразным порталом — как кроличья нора Алису, она отправляет нас в художественный мир трех женщин. Здесь интерпретации, череда воспоминаний и флешбеков наслаиваются, расходятся кругами по воде.

С 2016 года Спечинская является резидентом известной петербургской студии «Непокоренные». В своих работах она часто обращается к наследию европейского искусства, придавая классическим мотивам современное прочтение. Среди работ художницы есть картины-«искалки», на которых, помимо основного сюжета, только при тщательном изучении можно разглядеть изображения людей, животных или предметов.

Пловчиха в купальнике внезапно оказывается «Неаполитанской принцессой», запечатленной скульптором Франческо Лаурана в XV веке. Образ этой загадочной девушки, принадлежащей сразу двум мирам, прошлому и настоящему, лейтмотивом проходит через значительную часть творчества Спечинской. На одних картинах она хлопочет на кухне, на других в компании собственных клонов готовится к заплыву в бассейне. Тема бассейна какнекоего погружения настоящего в прошлое появилась в творчестве Наталии случайно, но повлияла на философию ее дальнейших творческих поисков. Поводом послужило известие о том, что в ее квартире детства, находящейся в историческом здании, новые хозяева разместили настоящий бассейн.

Затем неожиданно из воздушного пространства полотен Спечинской проступают образы кентавров и русалок. Воспоминание о фантазии проявлено у художницы хоть и смутными, но яркими вспышками. Неожиданно чувствуешь общность и сопричастность — мы все когда-то были детьми.

Многие полотна армянской художницы Гаянэ Аветисян напоминают грифельную школьную доску, и неизменно припоминаются сопутствующие ощущения: запах мела, голос учителя, закатный свет из окон, шумные перемены, первая любовь. Ее привлекают прямые, простые качества примитивизма и неоэкспрессионизма, реализма и абстракционизма; часто она включает эти элементы в свои работы, а также опирается на концептуализм, чтобы раздвинуть границы своего художественного мира. 

Серию «Фантомная игра» Гаянэ создала в своей мастерской в Ереване специально для выставки в БИЗОNe. Проект логически продолжает предыдущие серии художницы — в них глубоко личные нарративы часто основаны на детских воспоминаниях, личных переживаниях. К примеру, в ноябре Аветисян представила в Швейцарии полотна с яркими образами птиц. С одной стороны, это символы свободы, но также и постоянная борьба со своими страхами: у Гаянэ диагностирована орнитофобия.

Новые произведения художницы выводят на первый план образ шара, отсылая зрителя к мифу о Сизифе, которого боги приговорили поднимать огромный камень на вершину горы, откуда эта глыба постоянно скатывалась вниз. Аветисян интересует трактовка Альбера Камю, считавшего античного персонажа не мучеником, а счастливцем, ведь «его жизнь заполнена смыслом, в котором сознание побеждает судьбу, обращая страдания в радость». Апеллируя к дуальности мира, Гаянэ рефлексирует о торжестве абсурдизма, но призывает рассматривать практику наказаний как неотъемлемую часть духовного становления человека: «Одной борьбы за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека».

Картины уфимки Ольги Цимболенко — погружение на иной уровень, почти сновиденческий. Яркие городские сцены точно перенеслись к нам из воображения модернистов. В них присутствует флер декадентства, который, согласно Константину Бальмонту, существовал на стыке двух периодов — «одного законченного, другого еще не народившегося». Как сквозь туман виднеется словно бы другой мир, воздушный, эфирный, иного качества и состава, нежели действительный. В нем бродят огромные собаки, передает последние известия радио Башкортостана, карусель мерно кружит в пустынно-заснеженном лесу. Все припорошено грезами.

Мощная кисть Цимболенко сравнима с работами «амазонки русского авангарда» Натальи Гончаровой; ощущается и влияние наставника — мастера неоавангарда Михаила Назарова, его смелость цвета и композиции. Художницу волнуют вопросы пространства: замкнутость домов, но с выходом к горизонту, где-то закат, где-то рассвет. С большим вниманием она всматривается в обыденные детали и предметы быта, порой вырастающие до больших символов. Жизненные сюжеты окружающего мира, будь то элементы одежды или городские наблюдения, превращаются в работах Ольги в одухотворенную метафору. В повествовательном построении композиции каждая деталь и направленность линий цепляют нас, держа интригу, берут за руку и ведут по плоскости холста куда-то в бесконечное пространство, к сюжетам, которые повседневно присутствуют в жизни, к красоте, которая зачастую слишком нам привычна, чтобы ее замечать.

Погружаясь в иные миры, мы возвращаемся в действительность другими, лучше узнаем самих себя. Главное, не бояться бессознательных воспоминаний. Они могут перенести нас во времена чудесной наивности, напомнить о том, как важно не подавлять в себе возможность любить и открываться, чувствовать и мечтать — иными словами, быть свободным.

Куратор выставки — Александр Шагулин