Present in the Past | Галерея современного искусства БИЗОН

О выставке

Тотальная живописная инсталляция Present in the Past Окружнова и Шаровой — попытка собрать прошлое из фрагментов, как пазл. Попробовать залатать дыры памяти с помощью интернета и технологии. Построить из рассыпающихся частей гибридные образы новой визуальности — зыбкого многослойного пространства. Крупноформатные пиксельные руины Дмитрия Окружнова / Марии Шаровой дополнены отслоившейся краской былого праздника.

Экспозиция состоит из двух серий работ, которые ранее не выставлялись вместе, хотя один проект вытекает из другого. Серия 206 Partial content («частичное содержание» на языке программирования) отражает размышления художников о мифе СССР. Живописцы принадлежат к поколению, выросшему после развала Союза. Они тщетно пытаются собрать прошлое с помощью интернета и технологий. Обломки найденных в сети и написанных на холсте фотографий похожи на потрескавшуюся штукатурку, которая сыпется со стен их мастерской в полуразрушенном Доме культуры в городе Кинешма Ивановской области, став неотъемлемой частью живописной инсталляции.

Первая и пока единственная выставка второй серии RM открылась за неделю до локдауна в одной из галерей Москвы и на три месяца стала аллюзией на саму себя. Название представляет собой сокращение от слов room («комната») и remove («удалить»). Это проект о современной реальности, которая, загружаясь в сеть, мгновенно становится историей. Художники видят комнату как место обитания человека, из которого он периодически вылезает наружу, совершая бегство в иные миры, прежде всего виртуальные. Реальность выстраивается и разрушается, повинуясь своему естественному циклу, и человек ей совершенно ни к чему. Виртуальность кромсает реальность, пространство начинает смещаться, превращается в сетевой шум.

Окружнов и Шарова говорят: «Да и город наш (Кинешма — прим. ред.) весь в руинах, разваливается, и мастерская — руина, и вокруг все из кусочков. И так любой город в России, кроме Москвы. Поэтому и бегут все из этих городов. Кто в Москву, а кто в сеть… чтобы не видеть всего этого. У нас был случай: сидели дома с детьми, они в телефоны свои уставились. Мы им говорим: „Выключите, лучше поиграйте или погуляйте“. А они нам: „Так ведь там намного интересней, чем здесь!“»

Процесс конструкции – деконструкции лежит в основе творческого метода художников. Сначала художники создают на компьютере коллаж из фотографий, найденных в интернете. Сетевые фото должны резонировать с их ощущениями и показывать опустевшие места обитания современных людей, подверженные распаду. Затем они переводят коллаж в живопись, наслаивая друг на друга фрагменты и частицы. Один фрагмент сменяется другим, тем самым не давая зрителю дойти до дна изображения. Возникают гибридные образы новой визуальности.

Художники работают вместе с 2012 года и уже заявили о себе, исследуя синтез реального и виртуального в эпоху постинтернета. Окружнов и Шарова — авторы персональных и участники многочисленных групповых выставок в галереях России и Германии, а также международных биеннале и ярмарок современного искусства. Их работы находятся в собраниях Московского музея современного искусства, фонда культуры «Екатерина» (Москва), корпоративной коллекции Газпромбанка (Москва), центра им. Курехина (Санкт-Петербург).

Выставка проводится при поддержке газеты «БИЗНЕС Online». Генеральный информационный партнер — «БИМ-радио». 0+

бим

Интервью с художником

«У российского искусства есть, как у кошки, свои консервные банки, которые привязаны к ее хвосту»

Дмитрий Окружнов и Мария Шарова готовят погружение в цифровой хаос на площадке галереи «БИЗОN»

Выставка Present in the Past открывается сегодня в казанской галерее современного искусства «БИЗОN». За последние полвека информационные технологии стали самой быстроразвивающейся отраслью жизни. Пестрый набор мелькающих изображений на экранах телевизора, компьютера, смартфона стал основным способом формирования реальности. А «коронавирусный» локдаун только усилил эти чувства. Художники Дмитрий Окружнов и Мария Шарова буквально вырывают зрителя из комфортного контекста, чтобы через свои работы узнать, а не застряли ли мы в матрице?

Окружнов и Шарова

«Люди бегут не от настоящего, а от реальности»

— Дмитрий, Мария, когда смотришь на ваши полотна, складывается впечатление, будто застрял в текстурах, не успел сконцентрироваться, прогрузить реальность. И это пугает. На ваш взгляд, действительность — это мир в духе «Матрицы» братьев Вачовски?

— Корректней было бы сказать «сестер Вачовски». Фильм «Матрица» — культовый. Он появился не случайно. В нем отражены все тенденции и рассуждения о реальности и неумолимо надвигающейся диджитализации и виртуальности. Не зря произведение входит в список культурного достояния кино. Вачовски вдохновлялись философскими размышлениями Бодрийяра о несостоятельности реальности, о ее подмене симулякрами. Фильм вышел в 1999 году, нам тогда было 15 и 12 лет. Сильное впечатление для нашего поколения, но мы не следуем слепо этой линии. Скорее мы хотим показать, что мир сложный, скомбинированный из множества слоев и пространств. В нем много всего того, что мы не можем полностью осознать и проанализировать, но ощутить на каком-то внутреннем уровне можем.

— В серии Present in the Past вы рассуждаете о том, что есть настоящее. Почему, на ваш взгляд, люди бегут от него и пытаются залатать душевную пустоту псевдоэмоциями из интернета?

— Люди бегут не от настоящего, а от реальности. На самом деле, сложный вопрос: «Что есть настоящее?» Существует очень много рассуждений по поводу времени: прошлое, настоящее и будущее, относительность времени, его линейность или нелинейность, цикличность или уникальность каждого момента.

Вот возьмем секунду, что сейчас. Раз, и она уже в прошлом и была секунду назад. Уже 5 секунд назад. А относительно чего мы сделали такой вывод? Относительно данной секунды. Так и она уже в прошлом. Можно ли поймать настоящее? Наверное, нет. Именно поэтому мы сделали данный проект, где настоящее моментально становится историей, прошлым. Особенно хорошо подобное видно в сети. Среди фотографий сложно разделить, где прошлое, а где настоящее. Все смешивается. А люди пытаются убежать от реальности, что их окружает. От проблем. Можно же сделать свой мир, где не будет ни этой реальности, которая нас чем-то не устраивает, ни проблем, и законы в нем окажутся такими, как нам хочется. Каждый может это сделать. Благо наш мозг и его расширитель — виртуальное пространство — вполне с этим справляются. В XXI веке человек имеет уникальную возможность генерировать образы и миры так, как ему хочется.

— Вы много думаете о глобализации, современности, влиянии современных технологий на жизнь. Думаете, это путь к созиданию или разрушению?

— Все очень индивидуально. Каждый находит в этом свое. Для кого-то интернет и новые технологии — это возможность преодолеть границы собственных возможностей, расширить кругозор и апгрейдить себя. Это как внешний жесткий диск, где есть много данных, которые хранятся до поры до времени, а потом, в нужный момент, используются для достижения поставленных целей. А кто-то увидит в этом способ отстраниться от любой рефлексии и погрузиться в состояние «овоща» на диване, за которого будут и думать и действовать. Дело ведь не в технологиях, а в том, как ты ими пользуешься. И можно ли разделить процессы созидания и разрушения? Даже наш мир появился в результате большого взрыва. Ведь в мире существует все и сразу. Оно все составляет нашу реальность.

— Насколько вы сами погружены в информационную повестку?

— Интереснее не погружаться в информационную повестку, а наблюдать ее как-то со стороны, анализировать, смотреть с разных углов зрения.

мастерская

«На лужи кладут двери и доски с помойки, чтобы была возможность идти не по грязи, а по островкам «цивилизации»

— Вы давно работаете вместе, как художественный дуэт. Когда и почему возникла идея объединиться?

— Мы очень давно знаем друг друга. У нас схожее образование, мы учились вместе. Постоянное общение в мастерской, диалог, желание помочь, как-то улучшить работу. В какой-то момент мы пришли к вопросу: «А как мы будем делить работы, что у нас в мастерской? Где чья?» Ответ оказался прост: «Никак!» Зачем делить, если это совместное творчество? Вот и решили объединить аккаунт в «Фейсбуке» и работать как дуэт. Произошло это в 2012 году. А в 2013-м сделали нашу первую персональную выставку в галерее «Триумф».

— Как у вас строится рабочий процесс? Кто отвечает за идею, воплощение, концепцию?

— Это всегда диалог! Диалог дает возможность критично подходить к любой идее, обсуждать и шлифовать ее. В такой ситуации есть огромный плюс: ты всегда имеешь «взгляд со стороны». Он более критичный.

— Творческие дуэты или, например, музыкальные группы нередко распадаются из-за конфликтов или поменявшегося мировоззрения. У вас бывают несогласия в дуэте?

— Иногда мы спорим, а как без этого. Это и есть процесс.

— Как с этим справляетесь? Чье слово последнее?

— Вопрос состоит только в том, кто убедительнее в своей доказательной базе на данный момент. Диалог и постоянные разговоры дают возможность найти не то чтобы компромисс, но какое-то мудрое решение. Да и в споре всегда выигрывает побежденный, ибо приобретает новую мудрость, как говорил Эпикур.

— Вы ведь не только творческий союз, но и семейный. Это скорее плюс или минус?

— Мы верим, что это плюс. 24 часа в сутки постоянного процесса. Все подчинено общему делу.

— Придерживаетесь ли вы иерархии в искусстве и личной жизни?

— Нет. Только взаимное уважение и диалог.

— Сейчас вы живете в Кинешме. Почему решили вернуться туда? В Москве ведь центр не только современного искусства, но и жизни в целом.

— Мы выставляемся в основном в Москве. Все наши профессиональные контакты тоже в столице. Там есть небольшая мастерская. Но в Кинешме у нас имеется возможность снимать большое помещение в бывшем доме культуры, где мы можем делать крупные проекты. Это здание историческое, построенное в 1929 году в конструктивистском стиле. Мы находимся внутри тела, которое распадается прямо у нас перед глазами. Это дает новую оптику и форму для восприятия реальности.

— Действительно ли город загнивает?

— Он не загнивает. Он рассыпается, разваливается на части. Даже те небольшие потуги улучшить жизнь смотрятся странно. Дороги латают заплатками из асфальта, дома красят фрагментарно, просто закрашивая ненужное. На лужи кладут двери и доски с помойки, чтобы была возможность идти не по грязи, а по островкам «цивилизации». И все в таком духе. Но эти мелочи так вдохновляют. Они дают огромную возможность для размышления.

— Что можно сделать для спасения небольших городов России, чтобы люди перестали бежать в столицу?

— Надо их развивать. Нужна работа на месте. И ликбез по базовым основам жизни. В том числе в культуре и искусстве. Ведь это огромный пласт всего интересного. Такие знания дадут возможность рефлексии и разовьют хороший вкус. В том числе и вкус к жизни. Дадут желание человеку жить, а не выживать. Он начнет стремиться к чему-то большему и прекрасному и при этом менять мир вокруг себя, в том числе и город, в котором живет.

«Мы смотрим на мир и видим фрагменты и слои»

— У вас два образования: Суриковский институт и Школа современного искусства «Свободные мастерские» при ММСИ. Какое в большей степени раскрыло ваш художественный потенциал?

— Оба. Одно дало базу ремесленную, другое — теоретическую. Это две стороны одной медали.

— Еще в относительно недавнем прошлом образование в МГАХИ считалось единственным и эталонным. Сейчас же российское современное искусство идет совершенно другой дорогой. Суриковское безнадежно устарело?

— Устарело, как и любой другой государственный вуз. Надо менять всю систему преподавания. Осовременивать ее.

— Классическое искусство может быть модным?

— А что подразумевается под классическим искусством? Для нас и абстрактный экспрессионизм — классика, и авангард. Если мы говорим о традиции реалистической живописи и ее релевантности современности, то тут нужно обращать внимание на контекст, ее встроенность в мировое искусство и концептуальное осмысление современности, а не простое бездумное копирование реальности.

— Нужно ли разбираться в тенденциях современного искусства, чтобы понимать ваши картины?

— Нет. Достаточно быть открытым к новому. Чувствовать и переживать, испытывать эмоции и иметь возможность минимального осмысления окружающей реальности. Если произведение искусства не оставляет тебя равнодушным — это уже хорошо. Значит, оно срезонировало с тобой и вызвало какую-то эмоцию. Мы всегда стараемся работать с разными уровнями в своих работах, чтобы любой зритель мог найти для себя что-то.

— Расскажите, как пришли к своей уникальной технике живописи.

— Вы знаете, нам нравится наблюдать за распадом и наслаиванием формы и пространства. Наша мастерская в полуразрушенном ДК и современное состояние постинтернета формирует нашу оптику взгляда. Мы смотрим на мир и видим фрагменты и слои. И в живописи мы стараемся добиться этого же ощущения. Краска дает возможность использовать разные слои, поверхности и текстуры: от гладких больших кусков до фактурных клякс и точек. Слои изображения погружают зрителя в фрагментированный мир, в котором нет дна.

«Работаем вдвоем, и нам важно знать, к чему мы должны прийти. Иначе будет полный неуправляемый хаос»

— Кто из творцов (не обязательно художников) повлиял на ваше мировоззрение?

— Тут, наверное, стоит разделить на художников, которые повлияли на становление и развитие, и художников, с которыми мы сейчас находимся в диалоге. Еще учась в Суриковском институте, мы открыли для себя американский абстрактный экспрессионизм (в академическом институте послевоенное искусство Европы и Америки не преподавалось, потому приходилось заниматься самообразованием). Огромные форматы, которые стремятся поглотить зрителя, вовлечь его в свое пространство, жесты и формы, — это восхищает и завораживает. Может, поэтому мы любим большие форматы. Новая лейпцигская школа во главе с Нео Раухом как новое прочтение фигуративной живописи и возвращение ее в современное искусство.

Если говорить не о художниках, то как раз фильм «Матрица» дал возможность задуматься о нашей реальности, фильмы Тарковского, как возможность погрузиться в происходящее и наполнить каждый фрагмент своей жизнью и символизмом, и книги Пелевина. А есть ряд художников: Сара Сзе, Ли Сонгсонг, Ансельм Кифер, Сесили Браун, Даниэль Питин, Маттиас Вайшер, Давид Шнель, Даниель Рихтер, Адриан Гени, Джулия Мерету и еще некоторые, работающие с живописью и темами разрушения реальности и совмещения ее с виртуальностью, с которыми мы в постоянном диалоге. Если рассматривать русский контекст, то это Кандинский, Филонов, Кабаков и Булатов.

— Сколько времени уходит от и до на одну работу?

— Мы сначала обсуждаем тему или направление, над которым будем работать. Очерчиваем проблему. Потом долго делаем эскизы. Постоянно меняем их, пока они не начнут резонировать с нашим ощущением от темы, которая нас волнует. Мы стараемся уйти от банальной иллюстрации, всегда хочется найти метафору. Перед началом работы на холсте у нас всегда есть эскиз, которому следуем. Работаем вдвоем, и нам важно знать, к чему мы должны прийти. Иначе будет полный неуправляемый хаос. Сам процесс создания работы занимает чуть больше месяца.

— Как оцениваете состояние современного искусства в России?

— У нас в России есть интересные, талантливые художники, и качество их искусства ничем не уступает европейскому или американскому. Но они не встроены в систему. От этого и недооценены. Но, с другой стороны, много художников работает без контекста и диалога со всей мировой историей искусств. Здесь нужна какая-то середина. Не потерять свою внутреннюю идентичность, но и не отставать от общемирового развития. А также у российского искусства есть, как у кошки, свои консервные банки, которые привязаны к ее хвосту. И скинуть их не можешь, и они гремят и мешают двигаться вперед. Мы имеем в виду советское наследие пропагандистского искусства.

— Как на вас повлияла пандемия?

— Мы изначально выбрали для себя путь подобия изоляции в мастерской. Для нас самое лучшее и продуктивное время — когда ты полностью погрузился в свои мысли и ничто не отвлекает тебя от работы. Жаль только, что пандемия отразилась на производстве культурных мероприятий и ограничила возможность свободно передвигаться по миру без страхов и рисков. Но во всем надо искать и хорошие стороны. Во время пандемии и изоляции люди как никогда захотели общения. Да и много интересных проектов стало появляться в сети интернет.

— Отразилось ли это время на мировоззрении, тематике работ?

— У нас был очень интересный опыт. 3 марта 2020 года мы открыли выставку в галерее XL про пустые квартиры, погружение людей в интернет, ментальное их отсутствие в реальном мире. И случился локдаун. Все опустело, и люди были вынуждены сидеть дома. Единственным окном в реальность оказался интернет. Он заменил нам всем весь остальной мир, кроме собственных квартир. Наши картины вдруг стали описанием конкретного состояния. Это было так созвучно со временем.

Иветта Невинная

Фото предоставлены героями интервью

Мария Шарова

Родилась в 1987 году.

Обучалась в Ивановском художественное училище им. Малютина (2004–2005), МГАХИ им. Сурикова (2005–2011) и в школе современного искусства «Свободные мастерские» при ММСИ (2013–2014).

Дмитрий Окружнов

Родился в 1984 году.

Обучался в Ивановском художественное училище им. Малютина (1999–2004), МГАХИ им. Сурикова (2004–2010) и в школе современного искусства «Свободные мастерские» при ММСИ (2013–2014).

С 2012 года работают совместно.

Персональные выставки:

2020

RM, галерея XL, Москва, Россия.

2017

206 Partialcontent, галерея XL, Москва, Россия.

2015

Vacuum, галерея «Триумф», Москва, Россия. (Каталог).

2015

Surrounded by Reality, ММСИ, Москва, Россия. (Каталог).

2013

Intersections, галерея «Триумф», Москва, Россия. (Каталог).