«Не думаю, что вышивание исключительно женское дело»: художник Кирилл Манчунский в «БИЗONe»
Именитый автор учится у бабушек на YouTube, ностальгирует по 90-м и мечтает о «большом приколе»
До 15 января в казанской галерее современного искусства «БИЗON» работает коллективная выставка Young art, где молодые, но уже известные московские художники — Соня Кобозева, Иван Волков и Кирилл Манчунский — переосмысляют культурные коды, массовые клише и повседневные ситуации. Один из ее героев — Манчунский — профессиональный вышивальщик, чья работа стала самой дорогой на благотворительном аукционе престижной столичной выставки Cosmoscow. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал, как пришел к искусству после серьезной травмы, для чего посещает барахолки и почему считает себя художником, который «не в тренде».
Кирилл Манчунский: «Для меня важно формулировать свои идеи и переносить их на ткань или холст. Если людям это нравится, мне очень приятно»Фото предоставлено Кириллом Манчунским
«Я чувствовал, что должен работать руками»
— Кирилл, вы начали серьезно заниматься искусством после сложной травмы позвоночника. Что с вами случилось и как вы нашли утешение в творчестве?
— Вообще, я рисовал с детства. Родители хотели, чтобы я был занят делом и водили меня в районную изостудию. Сначала ходил из-под палки, потом мне понравилось. Преподаватель даже говорила, что у меня талант. Я очень благодарен Ольге Петровне за то, что она дала мне основы техники, сформировала художественный вкус и привила любовь к искусству. К сожалению, в старших классах я забросил занятия — попал в приятную компанию, увлекся скейтбордом и алкоголем. Но баловаться не перестал — рисовал маркерами приколы, экспериментировал с графикой, делал эскизы татуировок, принты для одежды по заказу местных московских фирм.
А потом я сломал позвоночник в скейтпарке — полгода восстанавливался, ходил в корсете. Мне нельзя было сидеть (только стоять и лежать), я купил холсты и начал писать маслом. Делал картину за картиной и вдруг осознал, что я настоящий художник. Думаю, я всегда хотел им быть, а травма лишь направила мысль в нужную сторону. Такова судьба. Я не заставлял себя, но мог рисовать целый день, хотя вообще не люблю долго потеть над одной картиной.
— До травмы вы, казалось бы, уже определились с профессией — изучали экономику в Московском государственном университете по землеустройству. Тяга к искусству все же оказалась сильнее?
— Я поступил на первый курс, а зимой травмировался. Пойти учиться на экономиста меня заставили родители. Моя мама — повар, отец — военный на пенсии. Живопись для меня они рассматривали как хобби и, возможно, дополнительный заработок, но не как основную профессию. Институт я закончил, но по специальности не работал. Наоборот, пытался найти что-то противоположное — трудился в столярной мастерской, изготавливал книги, фотоальбомы, фонарики, полки, мольберты… Я чувствовал, что должен работать руками; впечатлялся огромными производственными машинами и общался всегда с людьми, далекими от искусства. Со временем родители меня поняли. И сейчас они очень рады, что я не только нашел свое призвание в искусстве, но и зарабатываю им на жизнь.
— Средств от продажи работ хватает для комфортной жизни?
— В целом да, но я не знаю, кто покупает мои картины — этим занимается галерея. Для меня важно формулировать свои идеи и переносить их на ткань или холст. Если людям это нравится, мне очень приятно. Я не скучаю по своим работам. Хорошо, что у них появляется новый дом и новые поклонники.
«Я все же стараюсь думать о реакции зрителя. В «БИЗОNe» впервые представляю публике свои работы «Король ночных мышей», «Побег через сад с розами», «Мэри Поппинс и одуванчики», «Без названия»Фото: «БИЗНЕС Online»
«В последнее время моя жизнь сильно изменилась»
— В июне вам исполнилось 30 лет. Для вас это знаковая дата? Почувствовали ли какие-то изменения в мироощущении?
— Да, в последние месяцы я ощущаю подъем. Кроме вышивки, занялся выжиганием и мозаикой. Нашел в сети маленькую уютную мастерскую «Арт-осколок», принес туда свой эскиз и сейчас делаю мозаичное панно. Дома вырезаю мраморные плиточки, а в студии уже их собираю. Сюжет романтический — мужчина и женщина на картине сливаются в поцелуе, превращаясь в единое целое. Скоро закончу работу и отправлю в 11.12 Gallery.
Последние 10 лет моя жизнь сильно изменилась — я почувствовал себя художником. Горжусь участием в Международной ярмарке современного искусства Cosmoscow — там моя работа «Девять бычков» стала самой дорогой на благотворительном аукционе. Я натянул на подрамник старую мамину юбку и украсил сигаретами и цветами. Некрасивые, ужасные окурки в сочетании с цветами произвели новую красоту. Очень эффектно. Часто вспоминаю нашу с Ваней [Волковым] выставку в CUBE. На открытии было много людей, все делали сториз.
— У вас с Иваном Волковым уже была выставка в Москве. В Казани к вам присоединилась Соня Кобозева. Как оцениваете мастерство ребят?
— Главное, что все мы художники с узнаваемым стилем и со своей вселенной. Соня мастерски владеет композицией. Ваня создает актуальные сюжеты и необычные сочетания цветов. Он не думает о том, как понравиться зрителю, и пишет то, что ему интересно. Это смело.
Я все же стараюсь думать о реакции зрителя. В «БИЗОNe» впервые представляю публике свои работы «Король ночных мышей», «Побег через сад с розами», «Мэри Поппинс и одуванчики», «Без названия». С моей персональной выставки приехали «Ныряльщик и купальщица», «Муж и жена», «Рыбак».
— Вспомните о реакции зрителя, которая вас особенно зацепила.
— Это было на «Открытых мастерских» на «Винзаводе». Я сидел и вышивал на трусах надпись Mancunsky was here. Они предназначались для картины «Ноги», которую я тоже привез в «БИЗОN» (однажды в Протвино мы с Ваней увидели сломанное дерево, я сфотографировал его, распечатал на ткани и добавил в комплект розовые трусы). Мимо шли две женщины, и одна громко сказала другой: «Вот, томными зимними вечерами можно сидеть у камина и вышивать». Меня это взбесило.
А вообще «Открытые мастерские» полезны для молодых, перспективных художников. Конкурс большой (когда я поступал, из 400 заявок отобрали около 10), но после отбора мне предоставили комфортные условия для творчества — проводили artist talk, мастер-классы и занятия по английскому языку. Выделили уголочек в мастерской на открытой площадке. К нам часто заходили посетители и смотрели, как работают художники. Сначала мне было непривычно, а потом даже понравилось.
«Прикол обязательно должен быть добрым и вызывать положительные эмоции. Гротеск и издевка не моя тема, как и трагические сюжеты»Фото предоставлено Кириллом Манчунским
«Есть нитка, есть иголка — что тут может быть сложного?»
— Даже из последнего случая ясно, что основа вашей эстетики — прикол. Как интерпретируете этот жанр и почему не обращаетесь к более сложным или трагическим сюжетам?
— Да, больше ничего я не умею делать (смеется). Но прикол обязательно должен быть добрым и вызывать положительные эмоции. Гротеск и издевка не моя тема, как и трагические сюжеты. Они у меня просто не получаются. Даже если нарисую карандашом такой эскиз, что с ним дальше делать, не представляю. Обычно я ни за что себя не корю и ни о чем не жалею, а продолжаю жить, отталкиваясь от того, что у меня есть. Даже когда сломал позвоночник, спал спокойно и не переживал.
— Сейчас в основном вы занимаетесь вышиванием, для художника-мужчины это очень необычно. Как вы пришли к этому виду искусства?
— В пандемию мне захотелось попробовать что-то новое. Я нашел дома швейную машинку, даже не знал, что есть специальные инструменты для вышивания вроде мулине; нашел старую железную коробочку из-под печенья (у всех такая есть, набитая нитками и иголками) и начал вышивать тонкими швейными нитками. До этого мог только пришить пуговицу, но быстро освоил это дело и все пошло как по маслу. Есть нитка, есть иголка — что тут может быть сложного?
Не думаю, что вышивание исключительно женское дело. Это стереотип, хотя некоторые узоры я подсматриваю у бабушек на YouTube. Женщина может чинить машины, быть электромехаником или сварщиком, а мужчина может вышивать. Из друзей и коллег никто не подтрунивает над моими работами, каждый занимается тем, чем хочет. К тому же сейчас вышивание — редкий вид искусства.
— Вы ощущаете себя человеком, который сможет его возродить?
— Нет, мне просто нравится вышивать. Это искусство любили люди самых разных народов и расцвечивали национальными мотивами. Я вот люблю русские фольклорные образы, к примеру, в Казань приехали «Березовые дойки», олицетворяющие весну. Я использую старые скатерти и плюшевые покрывала, которые беру на разных барахолках и сочетаю их с новыми тканями. Так зритель одновременно видит что-то модное и что-то знакомое, испытывает и интерес, и ностальгию.
— Вы сами склонны к ностальгии?
— Да, я люблю советские фильмы, иногда смотрю «Симпсонов», «Гриффинов», «Американского папашу», South Park и другие старые мультики. Слушаю Михаила Круга, Эминема, «Короля и шута». Под настроение совмещаю винтажные вещи с модными аксессуарами. При этом думаю, что родился в свое время. Да, еще люблю иностранные комедии 1990-х – 2000-х с прикольным суперабсурдным юмором.
«Я, хотя и освещаю в работах отношения людей, больше стараюсь раскрыть свой внутренний мир. Он может быть и абсурдным, и парадоксальным, и сюрреалистичным…»Фото предоставлено Кириллом Манчунским
«Думаю, я не в тренде, но сильно из-за этого не расстраиваюсь»
— Абсурдность тоже один из критериев вашего стиля?
— Да, это приветствуется. Часто искусство, в том числе современное, отражает настроение общества: одни художники делают это специально, другие — неосознанно. Я же, хотя и освещаю в работах отношения людей, больше стараюсь раскрыть свой внутренний мир. Он может быть и абсурдным, и парадоксальным, и сюрреалистичным…
— Вышивают сегодня действительно немногие художники. То есть вы ощущаете себя в некоем андерграунде?
— Думаю, я не в тренде, но сильно из-за этого не расстраиваюсь. Во-первых, мода переменчива, а во-вторых, я работаю для себя и реализую то, что мне интересно. Я в принципе боюсь попасть под влияние какого-то тренда или мастера — не хочу изменять своему стилю. У меня нет любимых художников, хотя уважаю традицию. Часто хожу в музеи, но не за вдохновением, а чтобы оценить ситуацию — узнать, что делают другие авторы, кто приходит на выставки и так далее.
Мой педагог в «БАЗЕ» Анатолий Осмоловский советовал мне не оглядываться, больше экспериментировать и даже быть немного «небрежным». Он говорил, что у меня слишком аккуратные работы. Как-то я последовал его совету, но все равно вышло очень аккуратно. Так и продолжаю работать. Думаю, автор должен быть аккуратным, но я не перфекционист. Стараюсь все сделать чистенько, но быстро и перейти к следующему объекту.
— В целом откуда берете идеи для своих работ?
— Из головы. Я цепляюсь за идею (придуманную ситуацию) и раскручиваю ее. Представлю, скажем, собачку и думаю, что бы такого прикольного с ней сделать. У меня есть работа, где собаки выгуливают людей на поводке и учат их здороваться. Получилась интересная смена ролей. Мои сюжеты полувымышленные, полуреальные, иногда мультяшные. Не зря же я смотрю мультфильмы.
Иногда историю диктует материал — так родилась сценка «Ныряльщик и купальщица». На одной из барахолок я купил корыто, которому 100–150 лет, раньше в нем стирали вещи. Думал, что сделать, и понял, что горлышко для слива похоже на бутылку. Я выжег пловца, который запрыгивает в горлышко, а на дне его ждет купальщица. «Побег через сад с розами» (который тоже есть в «БИЗОNе»), наоборот, начался с эскиза. Я представил сюжет, где заключенные в форме сбегают из тюрьмы через розовый сад (такая шансонная романтика), и уже потом выбрал ткань по цвету. Кроме роз еще понадобилось зеленое поле.
«Мои работы, как правило, понятны всем. Я использую простые сюжеты, простые формы и понятный художественный язык»Фото: «БИЗНЕС Online»
«Хочется сделать что-то масштабное, грандиозное… Пусть это будет большой прикол»
— Вы родом из Казахстана, хотя предпочитаете работать с русскими темами. А национальные казахские мотивы как-то прослеживаются в вашем творчестве?
— Нет. Сам я из русской семьи. Мои предки жили в Казахстане, но я рос среди русских людей и по-казахски знаю только «рахмет». Даже никогда не выставлялся в местных галереях. В Казахстане очень любят национальное искусство, а я в основном действительно выбираю русские или нейтральные сюжеты.
— В прошлом году вы участвовали в программе фонда развития и поддержки современного искусства Max Art Foundation. Чем она полезна для молодых художников?
— Это потрясающий фонд, но на каждый поток организаторы отбирают всего пять человек. Мне на пять месяцев выделили персональную мастерскую, где дали полную свободу; устраивали просмотры, выставки, лекции, выделяли деньги на материалы, осуществляли информационную поддержку. Была возможность выставляться и в других местах, но я не смог, так как участвовал в CUBE. Это галерейный кластер в центре Москвы в здании отеля Ritz-Carlton. Тоже хорошая площадка.
Сейчас мне хочется сделать что-то масштабное, грандиозное, мощное (таких работ у меня, наверное, еще не было). Не в плане формы, а в плане идеи. Пусть это будет большой прикол.
— Как думаете, сможете своими работами в «БИЗONe» удивить столицу РТ?
— Друзья рассказывали, что Казань — красивый и прогрессивный город в плане современного искусства. Зритель там искушенный, а тех, кто только начал интересоваться совриском, погрузится в процесс. Для этого не нужно специально готовиться, читать книги. Достаточно посмотреть на картину, понять, нравится она тебе или нет, и выстроить в голове какой-то сюжет. Мои работы, как правило, понятны всем. Я использую простые сюжеты, простые формы и понятный художественный язык.
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии